«Ну что, амиго, вот ты и в Сан-Симоне. Я тебе немного расскажу про город. Слушай внимательно, повторять не буду. И вообще экскурсоводов тут нет. Но традиция есть традиция: увидел новоприбывшего – потолкуй с ним, пока он не наделал глупостей.
читать дальшеAsí, ты стоишь на la Plaza de la Llegada, то есть площади Прибытия. Здесь появляются все новички. Прямо от нее идет la Avenida, то есть проспект. Он тянется аккурат до станции. На станцию приходит Expreso Dorado, Золотой Экспресс, на котором однажды – иэх, бывают же чудеса! – ты да я уедем отсюда прямо в paraiso! Раньше там была станция дилижансов, до этого конюшня, а до этого я не видел, врать не буду. Пойдешь по Авениде, непременно увидишь собор Святой. Ну как какой – самой что ни на есть нашей. Вообще странно, конечно, что кто-то еще остался христианином после того, как… ну ты понимаешь… ведь никто не думал, что тут все будет так. На другое надеялись.
Так вот. Неподалеку от собора – el Correo, Почтамт. И вот что странно – никто не знает, как он это делает, но почтальон НИКОГДА не ошибается. Как только ты появляешься, он уже знает, как тебя зовут, и твои письма отдает лично тебе. Рядом с почтой Ayuntamiento, ратуша. Похоже, амиго, бюрократизм – это болезнь, да такая хроническая, что и смерть ей не помеха. Иначе в толк не возьму, зачем бы людям весь день корпеть над никому не нужными бумажками.
А вот тут начинается лучший квартал в городе. Ну как по мне. Кто-то, может, и не согласится. Музыканты, художники, танцоры. Ну и салоны, куда без этого. Словом, веселые люди. Всегда у них шум-гам, и есть, что выпить.
Теперь окраины. Вон там фабрики. Там производят все, что твоей душе угодно – текилу, бутылки для текилы, этикетки, пробки… Там же поля с кактусами – для текилы, понятно. У честных работяг жизнь скучная, зато понятная. День трудишься, а вечером тратишь получку. А что, крыша над головой будет, а когда делом занят, время быстрее идет.
А вон там трущобы. Там можно и без денег жить, но желающих мало. Трущобы – они и есть трущобы: пьянь, рванина, деградация личности. Правда, убийств не бывает. И вшей нет. По понятным причинам.
Ну и куда бы ты ни пошел, скоро ты выходишь к городской стене. А ты как думал? Звери-то тоже помирают. Только они и после смерти зверями остаются. Но если живой ягуар загонит дичь, нажрется, устанет и дрыхнет, то местные твари не знают ни усталости, ни сытости. Много их там – с сотворения мира помирают. Говорят, такие экземпляры попадаются – есть саблезубые, есть с шипами по хребту, а иные вообще ни на что не похожи. Сам я, впрочем, не видел. И не хочу. Когда твои кости по всему лесу раскатят, а потом еще обгрызут – хорошего мало.
Но смельчаки находились. Раздражала их, видишь ли стена. Не все вернулись, но у некоторых получилось. Расчистили себе территории, заборами обнесли, устроили себе hasiendas и сидят там. Ну а что, их дело. Хотят – пусть сидят. Никто не мешает, никто не указ.
Ладно, дальше сам разберешься, а у меня дела. В общем, ничего сложного. Просто помни, не для того ты умер, чтобы…» – и прежде чем уйти, говоривший со значением потряс костистым пальцем перед твоим лицом. 